Неточные совпадения
— Сережа? Что Сережа? — оживляясь вдруг,
спросила Анна, вспомнив в первый paз зa всё утро о существовании своего
сына.
— Это кто же?
Сын? —
спросил Левин.
Алексей Александрович погладил рукой по волосам
сына, ответил на вопрос гувернантки о здоровье жены и
спросил о том, что сказал доктор о baby [ребенке.].
— Что, батюшка, сошники-то я приказывал взять, принес, что ли? —
спросил большой ростом, здоровенный малый, очевидно
сын старика.
«Ты хозяйский
сын?» —
спросил я его наконец. — «Ни». — «Кто же ты?» — «Сирота, убогой». — «А у хозяйки есть дети?» — «Ни; была дочь, да утикла за море с татарином». — «С каким татарином?» — «А бис его знает! крымский татарин, лодочник из Керчи».
— А вы кто сами-то изволите быть-с? —
спросил, вдруг обращаясь к нему, Разумихин. — Я вот, изволите видеть, Вразумихин; не Разумихин, как меня всё величают, а Вразумихин, студент, дворянский
сын, а он мой приятель. Ну-с, а вы кто таковы?
Кабанова. Ты бы, кажется, могла и помолчать, коли тебя не
спрашивают. Не заступайся, матушка, не обижу, небось! Ведь он мне тоже
сын; ты этого не забывай! Что ты выскочила в глазах-то поюлить! Чтобы видели, что ли, как ты мужа любишь? Так знаем, знаем, в глазах-то ты это всем доказываешь.
Арина Власьевна не замечала Аркадия, не потчевала его; подперши кулачком свое круглое лицо, которому одутловатые, вишневого цвета губки и родинки на щеках и над бровями придавали выражение очень добродушное, она не сводила глаз с
сына и все вздыхала; ей смертельно хотелось узнать, на сколько времени он приехал, но
спросить она его боялась.
Дождавшись конца кадрили, Ситников подвел Аркадия к Одинцовой; но едва ли он был коротко с ней знаком: и сам он запутался в речах своих, и она глядела на него с некоторым изумлением. Однако лицо ее приняло радушное выражение, когда она услышала фамилию Аркадия. Она
спросила его, не
сын ли он Николая Петровича?
Спивак относилась к
сыну с какой-то несколько смешной осторожностью и точно опасаясь надоесть ему. Прислушиваясь к болтовне Аркадия, она почти никогда не стесняла его фантазии, лишь изредка
спрашивая...
— Вчера гимназист застрелился, единственный
сын богатого купца. Родитель — простачок, русак, мать — немка, а
сын, говорят, бомбист. Вот как, — рассказывала она, не глядя на Клима, усердно ковыряя распятие. Он
спросил...
— Черти драповые, сукины
сыны! Ведь я же вас
спрашивал? Свисти, рыло! Юнус, подваливай к берегу!
Заметив, что взрослые всегда ждут от него чего-то, чего нет у других детей, Клим старался, после вечернего чая, возможно больше посидеть со взрослыми у потока слов, из которого он черпал мудрость. Внимательно слушая бесконечные споры, он хорошо научился выхватывать слова, которые особенно царапали его слух, а потом
спрашивал отца о значении этих слов. Иван Самгин с радостью объяснял, что такое мизантроп, радикал, атеист, культуртрегер, а объяснив и лаская
сына, хвалил его...
Заглянув в глаза
сына, она, улыбаясь,
спросила...
— Пермяков —
сын владельца гастрономического магазина? —
спросил Самгин.
— Понимаю-с! — прервал его старик очень строгим восклицанием. — Да-с, о республике! И даже — о социализме, на котором сам Иисус Христос голову… то есть который и Христу,
сыну бога нашего, не удался, как это доказано. А вы что думаете об этом, смею
спросить?
— Почему ты не ложишься спать? — строго
спросила Варвара, появляясь в дверях со свечой в руке и глядя на него из-под ладони. — Иди, пожалуйста! Стыдно сознаться, но я боюсь! Этот мальчик…
Сын доктора какого-то… Он так стонал…
Иногда придет к нему Маша, хозяйская девочка, от маменьки, сказать, что грузди или рыжики продают: не велит ли он взять кадочку для себя, или зазовет он к себе Ваню, ее
сына,
спрашивает, что он выучил, заставит прочесть или написать и посмотрит, хорошо ли он пишет и читает.
Она поднялась наконец уходить; вдруг вошел сам Тушар и с дурацки-важным видом
спросил ее, довольна ли она успехами своего
сына.
Мы
спрашиваем об этом здесь у японцев, затем и пришли, да вот не можем добиться ответа. Чиновники говорят, что надо
спросить у губернатора, губернатор пошлет в Едо, к сиогуну, а тот пошлет в Миако, к микадо,
сыну неба: сами решите, когда мы дождемся ответа!
«Вы нанимаете этого негра?» —
спросил я
сына Бена.
А вот как: пусть
сын станет пред отцом своим и осмысленно
спросит его самого: „Отец, скажи мне: для чего я должен любить тебя?
Она умоляет, она не отходит, и когда Бог указывает ей на пригвожденные руки и ноги ее
сына и
спрашивает: как я прощу его мучителей, — то она велит всем святым, всем мученикам, всем ангелам и архангелам пасть вместе с нею и молить о помиловании всех без разбора.
— Имеете вы известие от вашего
сына? —
спросил я ее наконец.
Обед был большой. Мне пришлось сидеть возле генерала Раевского, брата жены Орлова. Раевский был тоже в опале с 14 декабря;
сын знаменитого Н. Н. Раевского, он мальчиком четырнадцати лет находился с своим братом под Бородином возле отца; впоследствии он умер от ран на Кавказе. Я рассказал ему об Огареве и
спросил, может ли и захочет ли Орлов что-нибудь сделать.
Так как у нас не
спрашивают ни у новорожденных, ни у детей, ходящих в школу, паспортов, то
сын мой и не имел отдельного вида, а был помещен на моем.
Человек осужден на работу, он должен работать до тех пор, пока опустится рука,
сын вынет из холодных пальцев отца струг или молот и будет продолжать вечную работу. Ну, а как в ряду
сыновей найдется один поумнее, который положит долото и
спросит...
Между прочим, и по моему поводу, на вопрос матушки, что у нее родится,
сын или дочь, он запел петухом и сказал: «Петушок, петушок, востёр ноготок!» А когда его
спросили, скоро ли совершатся роды, то он начал черпать ложечкой мед — дело было за чаем, который он пил с медом, потому что сахар скоромный — и, остановившись на седьмой ложке, молвил: «Вот теперь в самый раз!» «Так по его и случилось: как раз на седьмой день маменька распросталась», — рассказывала мне впоследствии Ульяна Ивановна.
— Погоди, — ответил Скальский. — На следующее утро иду в корпус.
Спрашиваю швейцара: как мне увидеть
сына? «Ступайте, говорит, ваше благородие в мертвецкую»… Потом… рассказали: умер ровно в одиннадцать ночи… — И значит — это его я не пустил в комнату. Душа прилетала прощаться…
Анна Михайловна тоже кидала на девушку вопросительные взгляды,
спрашивая себя: что это — счастье или горе звучит в игре ее
сына…
Но если останусь я с ним… и потом
Он тайну узнает и
спросит:
«Зачем не пошла ты за бедным отцом?..» —
И слово укора мне бросит?
О, лучше в могилу мне заживо лечь,
Чем мужа лишить утешенья
И в будущем
сына презренье навлечь…
Нет, нет! не хочу я презренья!..
Выдавая сестру за Ширялова, он
спрашивает: «Ты ведь во хмелю смирный? не дерешься?» А матушка его, Степанида Трофимовна, так и этого не признает: она бранит
сына, зачем он жену в страхе не держит.
— Князь, — обратилась к нему вдруг Нина Александровна, — я хотела вас
спросить (для того, собственно, и попросила вас сюда), давно ли вы знаете моего
сына? Он говорил, кажется, что вы только сегодня откуда-то приехали?
— Какой
сын Павлищева? И… какой может быть
сын Павлищева? — с недоумением
спрашивал генерал Иван Федорович, с любопытством оглядывая все лица и с удивлением замечая, что эта новая история только ему одному неизвестна.
Сын Марьи Дмитриевны подошел к гостю и приветливо
спросил его, что ему угодно?
Собственно, ответственными лицами в семье являлись Устинья Марковна и старший
сын Яков. Еще поднимаясь по лесенке на крыльцо, Зыков обыкновенно
спрашивал...
— На што его тебе, ружье-то? —
спрашивала старуха, недоверчиво глядя на
сына.
Никаких разговоров по первоначалу не было, как не было их потом, когда на другой день приехал с пожара Макар. Старик отмалчивался, а
сыновья не
спрашивали. Зато Домнушка в первую же ночь через Агафью вызнала всю подноготную: совсем «выворотились» из орды, а по осени выедет и большак Федор с женой. Неловко было выезжать всем зараз, тоже совестно супротив других, которым не на что было пошевельнуться: уехали вместе, а назад повернули первыми Горбатые.
Еще прошу тебя отыскать в Ларинской гимназии
сына нашего Вильгельма-покойника.
Спроси там Мишу Васильева (он под этим псевдонимом после смерти отца отдан сестре его Устинье Карловне Глинке). Мальчик с дарованиями, только здесь был большой шалун, — теперь, говорят, исправился. — Скажи ему, что я тебя просил на него взглянуть.
При этом случае позволил себе
спросить его: есть ли надежда Якушкину возвратиться в Москву к
сыну?
— Лодочники не
спрашивали рыбака Телля, зачем он ведет с собою своего
сына, — сурово отвечал пастор, и лодка отчалила от Люцерна к Швицу.
Один молодой человек, развязный и красивый, в фуражке с приплюснутыми полями, лихо надетой набекрень, в шелковой рубашке, опоясанной шнурком с кисточками, тоже повел ее с собой в номера,
спросил вина и закуску, долго врал Любке о том, что он побочный
сын графа н что он первый бильярдист во всем городе, что его любят все девки и что он из Любки тоже сделает фартовую «маруху».
— А мне, maman, можно к дяде? —
спросил ее
сын.
— До начальника губернии, — начал он каким-то размышляющим и несколько лукавым тоном, — дело это, надо полагать, дошло таким манером: семинарист к нам из самых этих мест, где убийство это произошло, определился в суд; вот он приходит к нам и рассказывает: «Я, говорит, гулял у себя в селе, в поле… ну, знаете, как обыкновенно молодые семинаристы гуляют… и подошел, говорит, я к пастуху попросить огня в трубку, а в это время к тому подходит другой пастух — из деревни уж Вытегры; сельский-то пастух и
спрашивает: «Что ты, говорит, сегодня больно поздно вышел со стадом?» — «Да нельзя, говорит, было: у нас сегодня ночью у хозяина
сын жену убил».
— Вы знакомы?.. Ты узнал?.. —
спросила Александра Григорьевна
сына, показывая ему на Павла.
— Чем же дурно? —
спросил полковник, удивленный этим замечанием
сына. — Так же, как и у других. Я еще больше даю, супротив других, и месячины, и привара, а мужики едят свое, не мое.
— Где же
сын твой? —
спросил Вихров старика.
Я же господину Фатееву изъяснил так: что
сын мой, как следует всякому благородному офицеру, не преминул бы вам дать за то удовлетворение на оружие; но так как супруга ваша бежала уже к нему не первому, то вам сталее
спрашивать с нее, чем с него, — и он, вероятно, сам не преминет немедленно выпроводить ее из Москвы к вам на должное распоряжение, что и приказываю тебе сим письмом немедленно исполнить, а таких чернобрысых и сухопарых кошек, как она, я полагаю, найти в Москве можно».
— Какому же собственно факультету посвящает себя
сын ваш? —
спросил настоятель, обратившись всем телом к полковнику.
А какое же,
спрашиваю, твое положение?"–"А такое, говорит, положение, что хоша я по просьбе князя Павла Павлыча сюда сослан, а он сам — беспременно мой
сын!"–"